Greece About

Пел он о том, как когда‑то и суша, и небо, и море,

Раньше друг с другом в одну перемешаны будучи форму,

В гибельной распре затем отделились одно от другого

И средь эфира свое неизменное заняли место

Звезды, а также луна и пути неуклонные солнца.

Пел он, как горы взнеслись, как громко шумящие реки

С нимфами вместе возникли, а также и всякие гады.

Пел и о том, как сперва Офион и с ним Евринома

Океанида над снежным Олимпом владыками были,

Как, побежденный насильем, он отдал почетное место

Крону и Рее – она, и как в глубь океана низверглись.

Те ж средь Титанов, блаженных богов, лишь дотоле царили

Зевс не возрос, пока, по‑младенчески мысля,

Жил он в Диктейской пещере, киклопы ж, земли порожденье,

Силу его укрепить не успели грозным Перуном,

Громом и молнией, коими множится Зевсова слава.[7]

Офион – божественный змей, овладевший океанидой Евриномой; последняя родила от Офиона мировое яйцо, из которого вышли солнце, луна, планеты, звезды, земля, горы, деревья и живые существа. Упоминание о мировом яйце – явный отзвук западносемитских (финикийских) и египетских мифов, оказавших значительное влияние на космогонию и теогонию орфиков.

Кроме того, орфическая традиция выделяла среди божеств Эрота, представляя его всевластной мировой силой: отсюда его прозвища Фанет («явленный»), Фаэтон («сияющий»), Протогон («перворожденный») и др. Гесиод называл Эрота в числе четырех космических начал:

Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,

Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких,

И, между вечными всеми богами прекраснейший, – Эрос.

Сладкоистомный – у всех он богов и людей земнородных

Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает.

Представление об изначальном Хаосе, возникновение из Хаоса первобожества, вселенский пожар, абстрактные первоначала миротворения – очевидно, что греческая мифология заимствовала эти элементы из мифологий восточных народов. Как выразился современный исследователь, греки «лишь слегка видоизменили и расцветили восточную традицию, но сделали это столь талантливо, что многократно превзошли первоисточник».

Что касается мифологии римской (и ее этрусской и италийской предшественниц), в ней мифов о миротворении не сохранилось, если не считать содержащегося в комментариях Сервия и Макробия к «Энеиде» упоминания о том, что двуликий бог Янус некогда мыслился как первобытный хаос, из которого возникло все живое. Эту версию мифа приводит и Овидий в «Фастах»:

Хаосом звали меня в старину (я древнего рода),

Слушай, какие дела прошлых веков я спою.

Светлый сей воздух кругом и все вещества остальные –

Пламя, вода и земля были одним веществом.

Но разлучил их раздор, и они разделили владенья,

А разделивши, ушли каждое в область свою.

Пламя взлетело наверх, растекся поблизости воздух,

А посредине нашли место земля и вода.

Я же, сгустившийся в шар и безликою бывший громадой,

Всем своим существом богу подобен я стал.

Ныне же, малый храня былого подобия образ,

Сзади и спереди я виден единым лицом.

Знай же причину еще моего такового обличья,

Чтоб хорошенько понять, в чем состоит мой удел.

Все, что ты видишь, – земля, небеса и моря, и туманы –

Ж.О. Энгр. Зевс и Фетида. Холст (1811 г.).

Власти моей подлежит, крепко я это держу.

Все это я сторожу один на пространстве вселенной,

Круговращеньем всего мира заведую я.

Если желаю я Мир из‑под мирного выпустить крова, –

Невозбранимо по всем он растечется путям;

Но переполнится все в смятенье тлетворною кровью,

Если рванется Война из‑под тяжелых замков.

Кроткие Оры при мне вратами ведают неба,

Даже владыке богов вход я и выход даю.

Янус поэтому я.[8]

Впрочем, миф о Янусе‑миротворце в других римских источниках, сохранившихся до наших дней, не зафиксирован. Вероятно, у этого обстоятельства, помимо причин объективных (далеко не все мифы уцелели в круговороте времени), есть и две субъективные: во‑первых, римляне сравнительно рано переняли греческие мифологические представления, в том числе и олимпийский миф творения; во‑вторых, в римской мифологии уже в республиканский период истории Рима центральным космогоническим актом стало основание самого Вечного города.