Greece About

Микенцы, поддержавшие Ореста в его неслыханном поступке, не позволили захоронить тела Клитемнестры и Эгисфа в черте города, а только за городской стеной. Той же ночью Орест и Пилад остались сторожить могилу Клитемнестры, чтобы никто не посмел ограбить ее. Однако, когда они стояли на страже, перед ними появились змееволосые, собакоголовые эринии с крыльями, как у летучих мышей, и громко щелкающими кнутами. Обезумев от их яростных нападок, от которых не спасал и роговой лук Аполлона, Орест пал без чувств на ложе и оставался на нем с закутанной в плащ головой в течение шести дней, не принимая еды и не умываясь.

b. Прибывший к этому времени из Спарты Тиндарей обвинил Ореста в матереубийстве, призывая микенских старейшин выступить в качестве судей. Он потребовал, чтобы до решения суда никто не смел заговаривать ни с Орестом, ни с Электрой и не давать им ни крова, ни огня, ни воды. Оресту не дали даже обмыть перепачканные кровью руки. Вдоль микенских улиц стояли вооруженные жители, а сын Навплия Эакс обрадовался возможности выступить против детей Агамемнона.

c. Тем временем Менелай, собрав свои богатства, высадился в Навплии, где рыбак рассказал ему о смерти Эгисфа и Клитемнестры. Он отправил Елену, чтобы та проверила в Микенах верность этого сообщения, однако сделал это ночью, чтобы родственники погибших под Троей не забросали ее камнями. Елена, стесняясь на людях скорбеть по своей сестре Клитемнестре, поскольку из-за ее неверности было пролито еще больше крови, попросила Электру, ухаживавшую за беспомощным Орестом: «Умоляю, племянница, возьми мои волосы и возложи их на могилу Клитемнестры, предварительно совершив возлияние в честь ее духа». Электра, увидев, что из-за своего тщеславия Елена срезала только самые кончики волос, отказалась выполнить ее просьбу. «Отправь вместо себя свою дочь Гермиону» — был ее ответ. После этих слов Елена позвала Гермиону из дворца. Девочке было всего девять лет, когда ее мать бежала с Парисом, а с началом Троянской войны Менелай оставил ее на попечение Клитемнестры. Тем не менее долгая разлука не помешала ребенку сразу же узнать мать и послушно исполнить все, о чем ее попросили.

d. В это время во дворце появился Менелай, приветствуемый своим приемным отцом Тиндареем. Тиндарей был в глубоком трауре и потребовал, чтобы Менелай не смел ступать на спартанскую землю, не наказав своих преступных племянника и племянницу. Он считал, что Оресту достаточно было позволить своим согражданам изгнать Клитемнестру. А если бы они потребовали ее смерти, ему следовало бы встать на защиту матери. Дело же повернулось так, что теперь хочешь не хочешь, а и Ореста, и Электру, подговорившую своего брата на убийство, следовало забросать камнями.

e. Боясь обидеть Тиндарея, Менелай добился от суда нужного приговора. Но красноречивые мольбы Ореста, который присутствовал на суде и чувствовал поддержку Пилада (за участие в убийстве от него отказался его отец Строфий), заставили суд изменить решение и приговорить его к самоубийству. Из суда Ореста увел Пилад, благородство которого не позволило ему покинуть Ореста и Электру, с которой он был обручен. Он же предложил: раз уж им всем троим суждено умереть, то сначала лучше покарать за трусость и измену Менелая, убив Елену, из-за которой на них свалилось столько бед. Электра осталась за городской стеной, вынашивая свой собственный план — перехватить Гермиону, возвращавшуюся с могилы Клитемнестры, и оставить ее заложницей, заставив тем самым Менелая поступать так, как ей было нужно. В это время Орест и Пилад, скрывая под одеждой мечи, вошли во дворец и, притворившись просителями, спрятались у главного алтаря. Елена, сидевшая за прялкой и занятая изготовлением красного одеяния, которое она в качестве дара хотела возложить на могилу Клитемнестры, была обманута их громкими причитаниями и вышла, чтобы позвать их во дворец. Тут Орест и Пилад обнажили мечи, и, пока Пилад старался прогнать ее фригийских рабов, Орест попытался убить Елену. Но Аполлон по воле Зевса спрятал ее в облако и отнес на Олимп, где она стала бессмертной и вместе со своими братьями Диоскурами покровительствовала попавшим в беду морякам.

f. Тем временем Электра захватила Гермиону, отвела ее во дворец и закрыла дворцовые ворота. Менелай, видя, что его дочери угрожает смерть, распорядился, чтобы ее немедленно спасли. Его люди выломали ворота в тот момент, когда Орест был уже готов поджечь дворец, убить Гермиону, а сам погибнуть от меча или огня. Но тут явился Аполлон, вырвал факел из его рук и прогнал воинов Менелая. В благоговейной тишине, вызванной его присутствием, Аполлон повелел Менелаю найти себе другую жену, обручить Гермиону с Орестом, а самому возвратиться и править Спартой. Убийство Клитемнестры не должно его больше заботить, коль скоро вмешались боги.

g. С лавровой ветвью, увитой шерстью, и венком, которые были признаком того, что он находился под защитой Аполлона, Орест отправился в Дельфы, все еще преследуемый эриниями. Пифийская жрица пришла в ужас при виде Ореста, распростертого в позе просителя на мраморном омфале, перепачканном кровью с его неомытых рук, и спящих рядом с ним ужасных черных эриний. Однако Аполлон убедил жрицу, что обещал выступить на стороне Ореста, которому повелел мужественно встретить все муки. После окончания положенного ему изгнания он должен отправиться в Афины и молить о защите древнее изваяние Афины, которая, как предсказали Диоскуры, защитит его горгоноликой эгидой и снимет висящее над ним проклятье. Пока эринии крепко спали, Орест бежал от них, ведомый Гермесом, однако тут же явился дух Клитемнестры, разбудил эриний и напомнил им, что это из ее рук они часто получали возлияния и что именно она устраивала для них мрачные полуночные пиршества. После этих слов они возобновили свое преследование, невзирая на угрозы Аполлона уничтожить их всех.

h. Изгнание Ореста продолжалось год, по истечении которого убийца мог опять появиться среди своих сограждан. Он бродил по разным землям, плавал по разным морям, преследуемый неустанными эриниями, неоднократно подвергал себя очищению свиной кровью и проточной водой, однако все эти обряды держали его мучительниц на расстоянии всего на час-два, и вскоре он стал терять рассудок. Поначалу Гермес препроводил его в Трезен, где тот остановился в месте, которое теперь известно как «хижина Ореста». Она располагалась как раз напротив святилища Аполлона, и девять трезенцев совершили над ним очистительный обряд на священной скале неподалеку от храма Волчьей Артемиды. В обряде они использовали воду из источника Гиппокрены и кровь жертвенных животных. Древнее лавровое дерево растет на том месте, где затем были погребены жертвы, а потомки этих девятерых мужчин до сих пор ежегодно пируют в этой хижине в определенный день.

і. Напротив острова Краная, в трех стадиях от Гитиона, есть нерукотворный камень, водворенный здесь в честь Зевса Избавителя, на котором восседал Орест, избавленный на время от помешательства. Говорят, что его подвергали очистительному обряду в семи ручьях близ италийского Регия, где он построил храм, в трех притоках фракийского Гебра и в Оронте, текущем в Антиохии.

j. Если пройти семь стадий по дороге из Мегалополя в Мессену, то слева находится святилище богинь безумия — так звали эриний, приведших Ореста к неистовому приступу безумия. Кроме того, там находится небольшой курган, увенчанный каменной колонной и известный как «могила пальца». Она отмечает то место, на котором Орест с отчаяния откусил себе палец, чтобы умилостивить черных богинь, отчего по крайней мере некоторые из них изменили свой цвет на белый и безумие отступило от него. После этого он побрил голову в соседнем святилище Аке и принес умилостивительную жертву черным богиням и благодарственную жертву белым. Сейчас существует обычай приносить жертвы одновременно белым богиням и харитам.

k. Затем Орест поселился среди азанов и аркадцев Паррасинской долины, которая, вместе с соседним городом, некогда называвшимся Орестасием в честь своего основателя Орестея, сына Ликаона, стала называться Орестейон. Некоторые, правда, говорят, что Орестейон когда-то назывался Азания, а сам Орест поселился в тех краях после посещения Афин. Есть и такие, кто считает, что он провел год ссылки в Эпире, где основал город Орестов Аргос. Там же его именем были названы Оресты Парореи, т.е. те жители Эпира, которые обитали у подножия Иллирийских гор.

l. По прошествии года Орест отправился в Афины, которыми в то время управлял его родственник Пандион или, как считают некоторые, Демофонт. Направившись сразу же к храму Афины, расположенному на Акрополе, он сел и обнял изваяние богини. Вскоре там же появились запыхавшиеся эринии, которые потеряли Ореста из виду, когда он пересекал Истм. Если во время первого посещения никто не хотел принимать Ореста, полагая, что его ненавидят боги, то сейчас некоторые уже набрались смелости пригласить его к себе, посадить за отдельный стол и напоить вином из отдельного кубка.

m. К эриниям, уже начавшим убеждать афинян в виновности Ореста, присоединился Тиндарей со своей внучкой Эригоной, дочерью Эгисфа и Клитемнестры. Некоторые, правда, говорят, что с ним был двоюродный брат Клитемнестры Перилей, сын Икария. Но находившаяся в Скамандре (незадолго перед этим отвоеванном афинянами у троянцев) Афина услышала мольбы Ореста, поспешила в Афины, призвала к присяге старейшин города и созвала ареопаг, чтобы тот рассмотрел второе за все время дело об убийстве.

n. Суд состоялся, как положено. Аполлон предстал в качестве защитника, а старшая из эриний — обвинительницей. В яркой речи Аполлон отрицал значение материнства, утверждая, что женщина — не более чем борозда, в которую муж бросает семя, что содеянное Орестом имеет достаточно оправданий, поскольку лишь отец достоин называться родителем. Когда голоса разделились, Афина приняла сторону отца и отдала свой голос в защиту Ореста. Орест, оправданный с таким почетом, радостный вернулся в Арголиду, поклявшись до конца дней своих оставаться верным союзником афинян. Эринии, однако, оплакивали такое попрание древнего закона молодым поколением богов, а Эригона повесилась, посчитав себя униженной.

о. О том, что случилось с Еленой, есть три противоречивых свидетельства. Первое утверждает, что, как и предсказал Протей, она вернулась в Спарту и жила там с Менелаем в мире, согласии и довольстве до самого того дня, когда они — рука об руку — отправились на Острова Блаженных. Согласно второму свидетельству, она вместе с Менелаем оказалась в Тавриде, где Ифигения принесла их обоих в жертву Артемиде. А третье говорит, что Поликсо, вдова родосского царя Тлеполема, отомстила за смерть своего мужа, повесив Елену с помощью своих служанок, переодетых эриниями.

Павсаний II.16.5.

Еврипид. Орест.

Гомер. Одиссея III.306 и сл.; Аполлодор. Эпитома III.3; Еврипид. Цит. соч.

Еврипид. Там же.

Еврипид. Там же.

Гигин. Мифы 119; Эсхил. Хоэфоры 1034 и сл. и Евмениды 34, 64 и сл., 166—167; Еврипид. Электра 1254—1257.

Эсхил. Евмениды 94 и сл., 106—109 и 179 и сл.

Асклепиад. Цит. по: Схолии к «Оресту» Еврипида 1645; Эсхил. Там же 235 и сл. и 445 и сл.; Павсаний II.31.7 и 11.

Павсаний III.22.1; Лампридий. Жизнь Гелиогабала VII.c.809.

Павсаний VIII.34.1—2.

Еврипид. Орест 1654—1657 и Электра 1254 и сл.; Павсаний VIII.3.1; Стефан Византийский под словом Azania: Страбон VII.7.8.

Схолии к «Всадникам» Аристофана 95; Ахарняне 960; Паросская хроника 40 и сл.; Еврипид. Ифигения в Тавриде 947 и сл.

Аполлодор. Цит. соч. VI.25; Павсаний VIII.34.2; Эсхил. Цит. соч. 397, 410 и сл. и 681 и сл.

Еврипид. Цит. соч. 961 и сл.; Эсхил. Цит. соч. 574 и сл., 734 и сл., и 778 и сл.

Гомер. Цит. соч. IV.561; Павсаний III.19.10.

1. Предание о том, что эринии Клитемнестры свели с ума Ореста, нельзя считать простой выдумкой аттических драматургов: оно уже в древнюю эпоху имело широкое хождение не только в материковой Греции, но и на островах. Как преступление Эдипа (за которое его довели до смерти эринии) заключалось не в том, что он убил свою мать, а в том, что он случайно стал причиной ее самоубийства (см. 105.k), так и Ореста считали убийцей потому, что он не исполнил сыновнего долга и не помешал микенцам привести в исполнение смертный приговор. По-видимому, суд легко менял свое мнение, так как Менелай и Тиндарей склонили его к вынесению смертного приговора Оресту.

2. Эринии — это олицетворение мук совести, которые и сейчас, в языческой Меланезии, способны убить человека, ненароком или случайно нарушившего табу. Такой человек или сходит с ума и бросается вниз головой с кокосовой пальмы, или, как Орест, заматывает голову и отказывается есть и пить, пока не умрет с голоду. И так было даже в тех случаях, когда никто, кроме самого виновника, не знал о проступке. Если бы не своевременное появление Анании, то аналогичная судьба ожидала бы и Савла (Деян. 9.9 и сл.). Обычно в Греции, чтобы смыть с себя вину за пролитую кровь человека, приносили в жертву свинью, а пока дух убитого жадно пил свиную кровь, убийца омывался в проточной воде, брил голову, стремясь изменить внешний вид, и отправлялся на год в изгнание, чтобы окончательно сбить со следа мстительного духа. Пока человек не совершит такой очистительный обряд, соседи избегают его как приносящего несчастье и не позволяют ему переступать порог их дома или делить с ними трапезу, боясь оказаться причастными к его бедам. Кроме того, убийца должен был считаться с родственниками убитого, чей дух мог потребовать отмщения. Пролитие материнской крови было сопряжено с таким сильным проклятием, что здесь уже не годились обычные средства очищения. Не решаясь на самоубийство, убийца шел даже на такую крайность, как откусывание пальца. В случае с Орестом такое членовредительство помогло ему лишь частично. Чтобы умилостивить обиженную Геру, Геракл тоже лишает себя пальца, который, как сообщается, был потерян во время схватки с Немейским львом (см. 123.e). В некоторых районах южных морей существует обычай отрубать фалангу пальца, когда умирает кто-нибудь из родственников естественной или насильственной смертью. В «Евменидах» (397 и сл.) Эсхил, очевидно, затушевывает предание о том, что Орест бежал в Троаду, где жил, оставленный эриниями, под защитой Афины на острове, появившемся на реке Скамандр от наносов ила и земли, а потому свободном от проклятия (см. 107.e). Иначе вообще непонятно, почему стоило упоминать Троаду.

3. Использование вина вместо крови в жертвенных возлияниях, а также принесение в жертву прядей волос вместо бритья головы являются дополнениями классической эпохи к обряду умиротворения, значение которого уже забывалось. К примеру, современный обычай носить в знак траура черную одежду в сознании уже не связывается с древним желанием обмануть духов, изменив свой обычный вид.

4. Придуманное Еврипидом описание событий, происшедших с Еленой и Менелаем после их возвращения в Микены, не содержит мифических элементов, если не считать драматический апофеоз Елены. При этом Елена как луна-богиня была покровительницей моряков задолго до того, как божественные близнецы превратились в созвездие. Как и Эсхил, Еврипид пропагандировал совершенно определенную религиозную доктрину: оправдание Ореста есть свидетельство окончательного триумфа патриархата, причем суд происходит в Афинах, где Афина — бывшая ливийская богиня Нейт или палестинская Аната, считавшаяся верховным матриархом, а теперь повторно рожденная из головы Зевса и, по свидетельству Эсхила, не признававшая божественной матери, — оправдывает человека, своими руками убившего мать. Афинские драматурги знали, что эта революционная тема не могла быть воспринята нигде, кроме Афин. Вот почему Еврипид заставляет представляющего Спарту Тиндарея страстно желать смерти Ореста, а Диоскуров — винить Аполлона в том, что тот поддержал преступление.

5. Имя Ореста, означающее «горец», связывает его с дикими гористыми районами Аркадии, которую вряд ли мог посетить царь Микен.

6. Существование нескольких рассказов о смерти Елены имеет свои причины. В первом делается попытка объяснить культ Елены и Менелая в Терапне, второй — театрализованный вариант рассказа о том, как Орест посетил тавров (см. 116.a—g), а третий свидетельствует о родосском культе Елены Дендритис (Елена Древесная), которая является таким же персонажем, что и Ариадна или вторая Эригона (см. 79. 2 и 88.10). Эта Эригона тоже была повешена.